Любовь прекрасна - Страница 47

Он открыл дверь. Комната была выдержана в мягких светлых тонах, гармонировавших с изящной плетеной мебелью. Прямо под балконом, больше похожим на увитую зеленью беседку с креслами, столиком и шезлонгом, плескалось море и белел песок пляжа.

— Садись, — предложил Стэнли. — Я приготовлю напитки.

— Не ожидала увидеть тебя здесь. — В ее словах прозвучал упрек.

— Я просил Розмэри не говорить, что разыскиваю тебя.

— Меня удивляет, что она согласилась молчать.

Ленни лукавила. О, она отлично знала, что даже ее мать не устоит перед Стэнли, если тот о чем-то попросит. Он невесело улыбнулся.

— Мы с Розмэри пришли к взаимопониманию. Что ты будешь пить?

— Пожалуйста, что-нибудь холодное и безалкогольное.

Он протянул ей стакан розоватого грейпфрутового сока. Ленни очень любила его, но сейчас, едва пригубив, поставила стакан на столик. Чтобы скрыть дрожь в руках, она обхватила колени и, помолчав, спросила:

— О чем ты собираешься поговорить?

— О многом, но все сводится к одному. Я здесь, потому что тоскую по тебе. Я не могу есть, спать и забываюсь только за работой. Но даже когда просматриваю бумаги, вижу твою улыбку, походку, поворот головы.

— Нет, с меня хватит, — прошептала Ленни, качая головой, — это невозможно. Я понимаю, почему ты приехал…

— Выслушай меня, — перебил он. — Потом можешь послать меня к черту, но сейчас слушай. Когда я понял, что те проклятые фотографии стали причиной маминой смерти, мне показалось, что своей любовью к тебе я предаю ее.

— Я знаю, — еле вымолвила Ленни.

— Я разговаривал и с Сомсом, и с тетей Шарлоттой. Они в один голос утверждали, что она была неврастеничкой, но она — моя мать! Она сделала меня своим поверенным. Я с детства знал, что у отца есть другие женщины. — Голос его прервался. — Я не понимал, что это значит, но видел, как мать страдает.

— Она была очень несчастна, но она погубила твое детство, — печально сказала Ленни.

— Теперь я понимаю, что ей надо было кому-то выговориться, но нельзя посвящать в такое ребенка. Я уже преодолел это в себе, но, когда понял, что Розмэри и ты связаны с моим детским кошмаром, все снова вернулось.

— Я все понимаю, — проговорила Ленни, от ее тона веяло безысходностью.

— Сможешь ли ты простить мне, что я оскорбил твою мать и мучил тебя?

— Идиот! — почти выкрикнула она. — Я люблю тебя, люблю!

— Ленни! — пробормотал он, схватив ее в объятия. — Ангел мой! Любимая… Я думал, что ты не вернешься ко мне. И я всю жизнь буду страдать из-за собственной глупости.

— Это не глупость, — прерывающимся голосом выговорила она, положив голову ему на плечо и улыбаясь от удивительного покоя, моментально охватившего ее. Словно она вернулась домой после долгих странствий. — Я понимаю, как трудно тебе было справиться с тем страшным наследием, которое оставила в твоей душе смерть матери.

Слезы покатились по ее лицу.

— Не плачь, — хрипло сказал он. — Не плачь, дорогая, пожалуйста…

Не поднимая головы, она взяла носовой платок, который он ей протянул, вытерла лицо, потом вскинула влажные ресницы.

— Все равно, моя мать ответственна за то, что случилось. Но прошлого не изменишь.

Он не шелохнулся, только мышцы напряглись еще больше, да жесткая складка залегла у губ.

— Когда в Индонезии я безумно тосковал по тебе, то быстро понял, что нельзя жить с головой, повернутой в прошлое. Помнишь, я говорил, что у нас есть будущее? А поскольку мое будущее — это ты, то решение было принято легко.

Она потянулась и молча, с огромной благодарностью поцеловала ямочку у основания его шеи.

— Розмэри не отвечает ни за действия моего отца, ни за гибель моей матери. — Стэнли крепче прижал ее к себе и зарылся лицом в ее медовые волосы. — И она подарила мне тебя. Если я и сомневался в своем чувстве к тебе, то паника, охватившая меня, когда выяснилось, что никто не знает, где тебя искать, быстро развеяла все сомнения.

— Поэтому ты и отправился к ней, — предположила Ленни, представив их встречу.

— Как хорошо ты меня знаешь, — улыбнулся Стэнли, касаясь губами ее виска. — Да, она не сразу простила меня, но потом все же рассказала, где ты. Поэтому я и забронировал эти апартаменты, примчался сюда и ждал.

— А если бы ты не встретил меня на улице в толпе туристов?

— Я все продумал, — сказал Стэнли с холодной самоуверенностью, которая одновременно раздражала и восхищала ее. — Ты ведь сегодня обещала позвонить Розмэри. Она дала мне твой адрес. Все, что мне оставалось, это сидеть под дверью и ждать, как робкий проситель.

— Ну, не очень-то ты похож на просителя, — расхохоталась Ленни, — скорее на трубадура, требующего розу и исполнения обещанного.

— И ты дашь ее мне? — В его голосе звучало нескрываемое ликование мужчины, уверенного в положительном ответе. — Розу твоей любви и обещание нашего будущего? Я никудышный поэт, — улыбнулся он, — но мы любим друг друга, и это все, что мне нужно в жизни.

Ленни знала, что он любит ее, знала еще до того, как он впервые сказал об этом, но его слова о том, что он не может дышать, не может жить без нее, музыкой отдавались в ее исстрадавшемся сердце.

— Я не заслуживаю такого подарка судьбы, — проговорила она, все невысказанные эмоции отозвались в ее голосе.

— О господи! О чем мы говорим?! Ты даже не представляешь, как ты красива, — хрипло сказал Стэнли, приподняв ее подбородок. — Я раньше не говорил об этом, потому что, пока нас принимали за близнецов, это звучало бы не очень скромно. Но я больше не вижу в твоем лице себя. Я вижу сильную личность и прекрасную женщину.